Long-term dynamics of epidemiological characteristics of some chronic leukemia and lymphoma in Moscow before, during and after the pandemic of the new coronavirus infection COVID-19. Epidemiologic study

Full Text

Введение

Эпидемиология – общемедицинская наука, определяющая закономерности возникновения и распространения заболеваний различной этиологии. Ее зарождение начиналось с древности (др.-греч. ἐπιδημία – на народ; λόγος – учение). Основоположником данного раздела медицины по праву считается Гиппократ. Как писал один из основателей советской эпидемиологической научной школы В.А. Башенин: «В течение почти 2000 лет по эпидемиологии не высказано более оригинальных научных взглядов, чем взгляды Гиппократа». На этом этапе развития медицины использовался клинический подход, целью которого являлось выделение инфекционных болезней из общей группы заболеваний человека и их распределение по нозологическим формам. Необходимым являлось изучить условия (обстоятельства) и общие факторы возникновения эпидемий. Вместе с тем уже на первых этапах своего развития эпидемиология широко использовала так называемые сопоставления времени и места появления эпидемий, а также характер их проявлений [1]. Проводились попытки объективной оценки того, как меняется распространение заболевания с течением времени, какие факторы на это влияют [2]. Возникало много вопросов, на которые иногда сложно было найти ответ: чаще заболевают мужчины или женщины, дети или старики; почему у одних больных заболевание протекает в относительно легкой, а у других – в более тяжелой форме; что общего или различного у людей, имеющих последствия перенесенного заболевания, и не имеющих таковых [2]?

В настоящее время эпидемиология изучает распространенность, заболеваемость, смертность, а также другие показатели при различных, не только инфекционных заболеваниях, на различных территориях, среди разных групп населения и их временную динамику.

Гемобластозы – это группа злокачественных костномозговых и внекостномозговых новообразований, возникающих из клеток крови и лимфоидной ткани с вовлечением в процесс ряда органов и систем организма.

В последнее десятилетие распространенность и заболеваемость хроническими лейкозами и лимфомами увеличивается во всех странах мира, меняется средний возраст пациентов [3]. Кроме того, наблюдается выраженная гетерогенность по целому ряду эпидемиологических показателей между разными странами и регионами [4].

Однако популяционных отечественных исследований, прослеживающих длительно динамику эпидемиологических показателей онкогематологических заболеваний в регионах страны, немного. Возможно, это связано со сложностями создания научно-клинической базы данных, внесения в регистр всех необходимых для исследования сведений о всех пациентах рассматриваемого региона, прослеживание статуса зарегистрированных больных для объективной оценки происходящего.

Существенным внешним фактором, изменившим эпидемиологическую ситуацию как во всем мире, так и в Москве, явилась пандемия новой коронавирусной инфекции COVID-19, во время которой погибло много больных с онкогематологическими новообразованиями, а также потенциальных кандидатов на их развитие. У большинства пациентов с гемобластозами COVID-19 протекал крайне тяжело, усугублял течение гематологического заболевания, что, несомненно, сказалось и на эпидемиологических показателях при целом ряде гемо- бластозов. При этом имелись различия в тяжести течения и частоте летальных исходов у пациентов с разными нозологическими формами [5].

Популяционных международных и отечественных исследований, касающихся гематологических заболеваний в период пандемии, также немного, публикаций о ситуации в Москве практически нет. В основном литературные данные касаются течения онкогематологических заболеваний в период пандемии, их профилактики и лечения. Значительная часть публикаций посвящена проблемам при COVID-19 у больных острым миелобластным лейкозом, миелодиспластическим синдромом, некоторыми лимфомами, вызывавшими у авторов особую настороженность [6].

Цель публикации – представление динамики эпидемиологических показателей, касающихся ряда по-разному протекающих хронических лейкозов и лимфом в регионе Москва, на протяжении длительного периода до пандемии COVID-19, а также во время и после завершения пандемии.

Материалы и методы

Анализ эпидемиологических данных проводился для пяти хронических гемобластозов – множественной миеломы (ММ), хронического лимфоцитарного лимфолейкоза (ХЛЛ), фолликулярной лимфомы (ФЛ), лимфомы Ходжкина (ЛХ), хронического миелоидного лейкоза (ХМЛ). Верификацию диагноза гемобластозов проводили на основании диагностических критериев Всемирной организации здравоохранения 2017 г. [7].

Объектом исследования явилась популяция жителей города Москвы. Расчет эпидемиологических показателей для каждого исследуемого года проводился на основании соответствующей ежегодной переписи Росстата. Ожидаемая выживаемость рассчитывалась отдельно для каждой нозологии, исходя из соответствующей ей гендерно-возрастной страты.

Период наблюдения – с 1 января 2012 по 31 декабря 2023 г.

Результаты настоящей работы проанализированы в начале 2024 г., оценка каждого годичного периода проводилась по состоянию на последний день года.

Исследовались в динамике параметры: показатели распространенности, заболеваемости, смертности, гендерно-возрастной состав, а также стадии/фазы гемобластозов на момент диагностики.

Термин «заболеваемость» означает, согласно общепринятому понятию, количество случаев заболевания, впервые выявленных в год на определенной территории среди определенной группы населения. Заболеваемость рассчитывалась как отношение числа пациентов с впервые установленным диагнозом к численности населения региона в расчете на 100 тыс. населения (т.н.). Распространенность определяли как число больных с данным заболеванием в регионе, рассчитанное на 100 т.н. Смертность – отношение числа больных, умерших от определенного заболевания за год, к общей численности населения, этот показатель также рассчитывали на 100 т.н. Общая выживаемость (ОВ) – оценка вероятности проживания интервала времени от момента диагностики или начала терапии. Для оценки демографических характеристик исследуемых групп использовались методы описательной статистики (медиана, интервал). Для построения кривой ОВ продолжительность жизни больных рассчитывалась от даты установления диагноза до смерти по любой причине. Для построения кривой ожидаемой ОВ (ООВ) продолжительность жизни умерших больных рассчитывалась от даты установления диагноза до возраста средней продолжительности жизни в городе по данным Росстата на 2022 г. (для женщин – 81 год, для мужчин – 74 года). ООВ показывала жизненный потенциал этих же пациентов с учетом средней продолжительности жизни в Москве.

Графики ОВ построены методом Каплана–Мейера. Проверка статистической значимости (p-value) различия показателей, характеризующих ОВ, проводилась методом логарифмического рангового теста (лог-ранг-теста) с расчетом критерия хи-квадрат Пирсона. Расчет относительной выживаемости (RSR) для межтерриториальных сравнений проведен по методу Эдерера (соотношение ОВ/ООВ).

Для сбора и обработки данных применялась программа «Мониторинг заболеваний системы крови», разработанная в Московском городском гематологическом центре ГБУЗ «ГКБ им. С.П. Боткина» с использованием системы управления базами данных Microsoft SQL Server 2012. Статистический анализ данных проведен в программе Microsoft Excel 14 в составе пакета Microsoft Office 2010. Контроль полноты включения пациентов осуществлялся с помощью сопоставления с данными других имеющихся баз данных.

Результаты

Динамика эпидемиологических показателей ММ

В момент анализа данных в исследовательской базе находились 6399 пациентов с ММ, при этом 2647 были живы на момент анализа. Показатель регистрируемой распространенности в исходный оценочный год (2012 г.) соответствовал 9,51 на 100 т.н., регистрируемая заболеваемость и смертность – соответственно 2,24 и 1,98 на 100 т.н. (рис. 1, а).

 

Рис. 1. Эпидемиологические показатели ММ: а – динамика регистрируемых распространенности, заболеваемости, смертности в регионе в 2012–2023 г.: b – гендерно-возрастная характеристика пациентов; c – показатели ОВ больных с ММ в общей и гендерных группах и временной ожидаемой выживаемости.

Fig. 1. Epidemiological indicators of multiple myeloma (MM): a – dynamics of recorded prevalence, incidence, mortality in the region in 2012–2023; b – gender and age characteristics of patients; c – indicators of overall servival (OS) of patients with MM in general and gender groups and time expected survival.

 

С 2012 по 2019 г. включительно имел место стабильный ежегодный прирост показателя распространенности, в 2019 г. он составил 17,4 на 100 т.н., т.е. вырос за 8 лет на 83%. Подробный анализ причин такого роста авторы данной работы опубликовали ранее [8]. Также за этот период на 73% возрос показатель заболеваемости – до 3,79 на 100 т.н. При таком значительном росте заболеваемости и распространенности показатель смертности увеличился только на 20% – в 2019 г. он составил 2,37 на 100 т.н. На протяжении этих 8 лет показатель заболеваемости неизменно существенно превышал показатель смертности.

Однако в 2020 г. ранее наблюдаемой многолетней стабильной динамики эпидемиологических показателей не получено. Показатель распространенности несколько снизился – до 17,21 на 100 т.н. В то же время показатель заболеваемости уменьшился очень значительно по сравнению с прошлым 2019 г. более чем на 30% – с 3,79 до 2,89 на 100 т.н. Напротив, показатель смертности возрос с 2,37 до 2,65 на 100 т.н. В результате соотношение показателя заболеваемости к показателю смертности сместилось к меньшим значениям (от 1,60 до 1,09). Несомненно, этот факт связан с глобальной проблемой этого периода – появлением новой коронавирусной инфекции COVID-19 (11 марта 2020 г. Всемирная организация здравоохранения констатировала развитие пандемии).

Начиная со второй половины 2021 г. отмечена тенденция к росту распространенности ММ, и после завершения пандемии в 2022 и 2023 годах этот показатель соответствовал 18,89 и 20,12 на 100 т.н. Также отмечена положительная динамика показателя заболеваемости – 3,37 на 100 т.н. в 2022 г. и 3,82 – в 2023 г.

2020 год, как известно, стал самым проблемным за весь период пандемии: впервые отрабатывались методы терапии COVID-19, еще не разработаны и не внедрены в практику вакцины, наблюдалось самое большое число летальных исходов среди населения. Предприняты различные меры профилактики заболевания, в том числе изоляция людей, рекомендации не посещать медицинские учреждения без крайней необходимости. Несомненно, это отразилось на частоте регистрации случаев онкогематологических заболеваний и частоте летальных исходов. В качестве примера представляем графическое изображение сравнительной ежемесячной динамики регистрации случаев ММ, а также случаев летальных исходов у больных с данной нозологической формой в 2019 г. (год до появления COVID-19 в регионе), а также в 2020 и 2021 г. (годы пандемии); рис. 2.

 

 

Рис. 2. Динамика количества зарегистрированных в регионе в 2019–2021 гг.: а – новых случаев ММ; b – летальных исходов среди больных ММ.

Fig. 2. Dynamics of the number of registered in the region in 2019–2021: a – new cases of MM; b – deaths among patients with MM.

 

Количество новых случаев ММ в 2020 г. (n=364) по сравнению с 2019 г. (n=476) снизилось на 23%. Максимальный пик их регистрации в 2020 г. пришелся на начало года, когда еще не началась пандемия, минимальное количество зарегистрированных случаев – на весенний период, начало пандемии (рис. 2, а). Общее количество регистрируемых летальных случаев в 2021 г. (n=372) оставалось на уровне первого года пандемии, однако большая часть случаев зарегистрирована во второй половине года. Обращает на себя внимание факт, обнаруженный в процессе исследования, что в период пандемии частота регистрации более тяжелых случаев ММ (III стадия по классификации Дьюри–Салмон) возросла на 4% по сравнению с 2019 г. (75 и 71% соответственно).

Серьезные изменения наблюдались и относительно частоты случаев регистрации летальных исходов у пациентов с ММ. В 2020 г. их количество (n=348) выросло на 16% по сравнению с 2019 г. (n=299), в 2021 г. частота регистрации осталась на уровне 2020 г. (n=351). Максимальный пик частоты летальных исходов наблюдали в мае 2020 г., т.е. в период первой волны пандемии (рис. 2, b).

Гендерно-возрастные характеристики больных при диагностике ММ представлены на рис. 1, b. За весь период наблюдения медиана возраста пациентов при установлении диагноза составила 66 (18–93) лет, верификация диагноза в возрасте 65 и старше лет – в 54% случаев. В регионе заболевание чаще диагностировано у женщин (57%), медиана их возраста при диагностике – 67 (26–92) лет. Медиана возраста мужчин (43%) составила 64 (18–93) года. За весь период наблюдения сохранялась тенденция к увеличению медианы возраста пациентов при диагностике: с 64 (27–90) лет в 2012 г. до 68 (35–91) в 2023 г. Медиана возраста наблюдаемых пациентов на момент анализа данных – 68 (28–98) лет.

Медиана ОВ больных ММ в регионе составила 55 мес, 2-летняя ОВ – 75%, 5-летняя ОВ – 50%, 10-летняя – 27%. Показатель ОВ у женщин оказался несколько выше (Ме 64 мес), чем у мужчин (Ме 53 мес); рис. 1, c.

Динамика эпидемиологических показателей ХЛЛ

При анализе исследовательской базы данных из 5771 пациента с ХЛЛ были живы на момент анализа 2927 больных. Показатель регистрируемой распространенности в 2012 г. составил 12,31, регистрируемая заболеваемость – 2,11, смертность – 1,78 на 100 т.н. (рис. 3, а).

 

Рис. 3. Эпидемиологические показатели ХЛЛ: а – динамика регистрируемых распространенности, заболеваемости, смертности в регионе в 2012–2023 гг.; b – гендерно-возрастная характеристика пациентов; c – показатели ОВ больных ХЛЛ в общей и гендерных группах и временной ожидаемой выживаемости.

Fig. 3. Epidemiological indicators of chronic lymphocytic leukemia (CLL): a – dynamics of recorded prevalence, incidence, mortality in the region in 2012–2023; b – gender and age characteristics of patients; c – indicators of OS of patients with CLL in general and gender groups and time expected survival.

 

Так же, как и при ММ, при ХЛЛ на протяжении 2012–2019 гг. наблюдали стабильный ежегодный прирост показателя распространенности, в 2019 г. он составил 19,1 на 100 т.н. (увеличился за 8 лет на 55%). Отмечены также постепенные изменения показателей заболеваемости и смертности: заболеваемость возросла до 2,71 на 100 т.н., смертность составила 1,58 на 100 т.н. В течение всего 8-летнего периода показатель заболеваемости превалировал над показателем смертности.

В 2020 г. произошли существенные изменения. Несколько снизился показатель распространенности – до 18,37, значительно снизился показатель заболеваемости – до 1,95 на 100 т.н. Показатель смертности, напротив, вырос на 40% и достиг значения 2,2 на 100 т.н. Он превысил показатель заболеваемости (соотношение заболеваемость/смертность составило 0,89), что наглядно демонстрирует диаграмма (см. рис. 1, а).

В 2021 г. распространенность осталась практически на уровне 2020 г., а заболеваемость несколько превысила показатель 2019 г. и составила 2,93 на 100 т.н. В то же время показатель смертности достиг пикового значения за весь период наблюдения – 2,61 на 100 т.н., а соотношение заболеваемость/смертность соответствовало 1,12. И только в 2022 г. показатель смертности приблизился к уровню 2019 г., а показатель заболеваемости значительно превысил показатель смертности (соотношение 1,93). В 2023 г. вернулась тенденция к постепенному росту заболеваемости и распространенности и снижению смертности.

Для более глубокого понимания эпидемиологической картины в период пандемии мы представили графически ежемесячную динамику регистрации новых случаев и случаев летальных исходов при ХЛЛ в 2019, 2020 и 2021 г. (рис. 4). Аналогично картине, описанной при ММ, на диаграмме отчетливо виден резкий спад заболеваемости и пик смертности больных ХЛЛ с максимумом в мае–июне 2020 г.

 

Рис. 4. Динамика количества зарегистрированных в регионе в 2019–2021 гг.: а – новых случаев ХЛЛ; b – летальных исходов среди больных ХЛЛ.

Fig. 4. Dynamics of the number of registered in the region in 2019–2021: a – new cases of CLL; b – deaths among patients with CLL.

 

Количество регистрации новых случаев ХЛЛ снизилось в 2020 г. (n=254) на 26% по сравнению с 2019 г. (n=344), а в 2021 г. (n=381) вновь значительно выросло. Максимальный пик регистрации случаев, так же как и при ММ, в 2020 г. отмечался в начале года перед пандемией. Общее же количество регистрируемых летальных исходов оказалось наибольшим в 2021 г. (n=340), по сравнению и с 2019 г. (n=200), и даже с 2020 г. (n=286).

Медиана возраста больных ХЛЛ при диагностике заболевания – 68 (18–96) лет, 61% из них диагноз поставлен в возрасте 65 лет и старше. Заболевание чаще диагностировано у мужчин (52%), их медиана возраста при диагностике составляла 66 (18–96) лет. Медиана возраста женщин оказалась несколько выше – 69 (21–95) лет (рис. 3, b). На момент анализа данных медиана возраста в общей группе – 70 (26–97) лет.

Медиана ОВ пациентов с ХЛЛ составила 72 мес, 2-летняя ОВ – 87%, 5-летняя – 64%, 10-летняя – 38%. Показатель ОВ у женщин, как и в случае с ММ, оказался несколько выше (Ме 105 мес), чем у мужчин (Ме 77 мес); рис. 3, c.

Динамика эпидемиологических показателей ФЛ

В исследовательской базе зарегистрированы 3493 пациента с ФЛ, при этом ко времени анализа данных 2307 были живы. Показатель регистрируемой распространенности в исходный оценочный год (2012 г.) соответствовал 6,29 на 100 т.н., регистрируемая заболеваемость и смертность соответственно 1,17 и 0,37 на 100 т.н. (рис. 5, а).

 

Рис. 5. Эпидемиологические показатели ФЛ: а – динамика регистрируемых распространенности, заболеваемости, смертности в регионе в 2012–2023 гг.; b – гендерно-возрастная характеристика пациентов; c – показатели ОВ больных ФЛ в общей и гендерных группах и временной ожидаемой выживаемости.

Fig. 5. Epidemiological indicators of follicular lymphoma (FL): a – dynamics of recorded prevalence, incidence, mortality in the region in 2012–2023; b – gender and age characteristics of patients; c – indicators of OS of patients with FL in general and gender groups and time expected survival.

 

В течение 8 лет (2012–2019 гг.) наблюдался ежегодный прирост показателя распространенности ФЛ, в 2019 г. он достиг 14,98 на 100 т.н. (увеличился в 2,4 раза). В первые 3 года наблюдения существенно выросла заболеваемость (с 1,17 до 1,9 на 100 т.н. в год) и далее вплоть до 2019 г. она менялась незначительно. Отмечен постепенный рост показателей смертности: с 0,37 до 0,7 на 100 т.н. в год. Показатель заболеваемости в течение всего периода наблюдения превалировал над показателем смертности.

В 2020 и 2021 годах показатель распространенности остался практически на уровне 2019 г., а показатель заболеваемости значительно снизился – с 2,08 до 1,66 и 1,67 соответственно на 100 т.н. При этом показатель смертности вырос более чем на 70% и достиг значений соответственно 1,2 и 1,24 на 100 т.н. Соотношение заболеваемость/смертность составило 1,38 и 1,35, т.е. снизилось более чем вдвое по сравнению с 2019 г. (3,01), что наглядно представлено на диаграмме (см. рис. 5, а).

В 2022 и 2023 г. соотношение заболеваемость/смертность выросло до 2,44 и 2,11 на 100 т.н. соответственно, показатели распространенности и заболеваемости превысили уровень 2019 г., вернулась тенденция к росту распространенности ФЛ.

За все время наблюдения медиана возраста пациентов при диагностике ФЛ составила 62 (14–93) года, 40% из них диагностированы в возрасте 65 лет и старше. Соотношение мужчин и женщин за все годы наблюдения составило 1:1,9 (35% мужчин). Медиана возраста мужчин при диагностике 60 (18–93) лет, женщин – 63 (14–91) года (рис. 5, b). При анализе данных медиана возраста всей группы больных – 65 (19–96) лет.

Медиана ОВ пациентов с ФЛ в настоящем исследовании не достигнута, 2-летняя ОВ составила 85%, 5-летняя – 73%, 10-летняя – 58%. Как видно на графике, показатели ОВ у женщин выше, чем у мужчин, что характерно и для остальных гемобластозов в данном исследовании (см. рис. 3, c).

Динамика эпидемиологических показателей ЛХ (рис. 6)

В исследовательской базе на момент анализа результатов исследования зарегистрированы 5743 пациента с ЛХ, из них 3977 были живы. В исходном 2012 г. распространенность ЛХ соответствовала 21,08 на 100 т.н. Регистрируемая заболеваемость составила 1,91, смертность – 0,63 на 100 т.н. (рис. 6, а).

 

Рис. 6. Эпидемиологические показатели ЛХ: а – динамика регистрируемых распространенности, заболеваемости, смертности в регионе в 2012–2023 гг.; b – гендерно-возрастная характеристика пациентов; c – показатели ОВ больных ЛХ в общей и гендерных группах и временной ожидаемой выживаемости.

Fig. 6. Epidemiological indicators of Hodgkin lymphoma (HL): a – dynamics of recorded prevalence, incidence, mortality in the region in 2012–2023; b – gender and age characteristics of patients; c – indicators of OS of patients with HL in general and gender groups and time expected survival.

 

За весь исследованный период с 2012 по 2023 г. наблюдался стабильный ежегодный прирост распространенности ЛХ, в 2023 г. она составила 32,38 на 100 т.н., т.е. выросла за 12 лет на 54%. Показатель заболеваемости все это время находился в пределах 1,6–2,06 на 100 т.н. Показатель смертности колебался в пределах 0,53–0,78 на 100 т.н. На протяжении всего периода наблюдения показатель заболеваемости существенно превышал показатель смертности, но соотношение заболеваемость/смертность оказалось минимальным в 2020 г., так как в этот период несколько снизилась заболеваемость и выросла смертность.

Медиана возраста пациентов при диагностике ЛХ составила 33 (0–93) года, на момент анализа данных – 43 (18–94) года. У 40% заболевание диагностировано в возрасте 65 лет и старше. При этом медиана у мужчин при диагностике – 33 (5–92), у женщин – 34 (0–93) года. Соотношение мужчин и женщин за все годы наблюдения – 1:1,4, т.е. мужчины составляли 42% от всех больных с ЛХ (см. рис. 5, b).

В настоящем исследовании медиана ОВ больных ЛХ не достигнута, 2-летняя ОВ равнялась 93%, 5-летняя – 88%, 10-летняя – 81%. Как видно на графике, показатели ОВ у женщин несколько выше, чем у мужчин (см. рис. 3, c).

Динамика эпидемиологических показателей ХМЛ

В момент анализа данных в исследовательской базе зарегистрирован 2191 пациент с ХМЛ, при этом 1499 были живы. Показатель регистрируемой распространенности в исходный оценочный год (2012 г.) соответствовал 6 на 100 т.н., регистрируемая заболеваемость и смертность – соответственно 0,74 и 0,23 на 100 т.н. (рис. 7, а).

 

Рис. 7. Эпидемиологические показатели ХМЛ: а – динамика регистрируемых распространенности, заболеваемости, смертности в регионе в 2012–2023 гг.; b – гендерно-возрастная характеристика пациентов; c – показатели ОВ больных ХМЛ в общей и гендерных группах и временной ожидаемой выживаемости.

Fig. 7. Epidemiological indicators of chronic myeloid leukemia (CML): a – dynamics of recorded prevalence, incidence, mortality in the region in 2012–2023; b – gender and age characteristics of patients; c – indicators of OS of patients with CML in general and gender groups and time expected survival.

 

В течение всего периода наблюдения (2012–2023 гг.) отмечен равномерный ежегодный рост показателя распространенности ХМЛ, в 2023 г. он достиг 11,4 на 100 т.н. (увеличился почти вдвое по сравнению с 2012 г.). Заболеваемость также имела тенденцию к увеличению от 0,74 до 1,13 на 100 т.н. в год (разброс 0,66–1,13), но оставалась на одном уровне в течение 2020–2021 гг. Отмечен постепенный рост показателей смертности: с 0,23 в 2012 г. до 0,44 на 100 т.н. в 2019 и 2020 г., максимальный показатель смертности зарегистрирован в 2021 г. и составил 0,47 на 100 т.н., к 2023 г. он снизился до 0,36 на 100 т.н. Заболеваемость весь период наблюдения превалировала над смертностью (см. рис. 7, а).

Медиана возраста на момент установления диагноза ХМЛ составила 55 (2–94) лет, при этом у мужчин она оказалась на 5 лет ниже, чем у женщин: 52 (2–88) года против 57 (4–94) лет. Медиана возраста распространенности – 60 (18–92). Соотношение мужчин и женщин составило 1:1,1, за все годы наблюдения оно являлось слегка смещенным в сторону женщин (53%). Пик заболеваемости мужчин находился в промежутке 60–64 года, женщин – 55–59 лет (рис. 7, b).

Медиана ОВ не достигнута. Двухлетняя ОВ равнялась 91%, 5-летняя – 82%, 10-летняя – 68%, причем у мужчин она несколько ниже, чем у женщин (67% против 69%). Относительная 10-летняя выживаемость по методу Эдерера составила 81% (рис. 7, c).

Обсуждение

В настоящей работе рассмотрена 12-летняя динамика эпидемиологических показателей ряда хронических гемобластозов в период с 2012 по 2023 г. в регионе Москва. Анализ данных позволил выделить 3 различающихся по динамике периода: 8 лет до начала пандемии COVID-19, 2 года пандемии и 2 года после ее окончания.

Наглядно продемонстрирован постоянный и равномерный рост показателей распространенности и заболеваемости для всех проанализированных хронических гемобластозов в годы до начала пандемии COVID-19 (2012–2019 гг.). Причины такого роста авторы данного исследования ранее подробно про- анализировали на примере ММ [8]. Рост этих показателей связан прежде всего с увеличением продолжительности жизни москвичей и затрагивал главным образом пожилое население. Другими причинами постоянного роста явились увеличение границ региона, миграция населения в столицу, а также перемещение в регион пациентов с уже установленным диагнозом. Увеличение продолжительности жизни больных, связанное с появлением новых препаратов различного механизма воздействия, новых лекарственных схем, расширением проведения трансплантаций гемопоэтических стволовых клеток, также внесло существенный дополнительный вклад в рост распространенности гемобластозов. В этот период при всех обсуждаемых нозологических формах заболеваемость значительно превышала смертность (среднее соотношение заболеваемость/смертность за весь доковидный период составило для ММ 1,59; для ХЛЛ – 1,7; для ФЛ – 3,53; для ЛХ – 2,91; для ХМЛ – 3,10).

Данное исследование продемонстрировало более низкие показатели заболеваемости ММ, ХЛЛ, ФЛ, ЛХ, ХМЛ, чем в странах Европы и США [9–14]. В то же время выявленный уровень заболеваемости ММ, ЛХ, ХМЛ выше по сравнению с опубликованными данными таких регионов России, как Нижегородская, Кировская, Амурская области [15–17]. С другой стороны, есть работы по эпидемиологии ХЛЛ, ЛХ, в которых показатель заболеваемости выше, чем в настоящем исследовании [18, 19].

Гендерно-возрастной анализ различных нозологий также определил ряд особенностей. Медиана возраста больных при диагностике в московской когорте оказалась выше, чем в эпидемиологических исследованиях в других регионах России: для ММ – на 1–5 лет, для ХМЛ – на 4 года [16, 20]. В исследовании ХЛЛ в Новосибирской области медиана возраста совпала с таковой в настоящем исследовании [18]. В то же время этот показатель оказался ниже по сравнению с европейскими и американскими исследованиями при ХЛЛ на 2–4 года, при ФЛ – на 3 года, при ММ – на 5 лет, при ЛХ – на 6 лет [9, 10, 21, 22]. Наибольшие отличия наблюдались при ХМЛ: в настоящем исследовании медиана возраста составила 55 лет, в то время как, например, американские авторы сообщают о медиане возраста 65 лет [21]. Вопрос о расхождениях медианы возраста в российской и американской/европейской когортах больных ХМЛ обсуждался ранее в публикации отечественных авторов, касающейся эпидемиологического исследования этого заболевания в регионах России, где в качестве основной причины рассматривалась недостаточная диагностика заболевания у людей самых старших возрастных категорий [23]. Учитывая, что для 4 из 5 рассматриваемых в настоящем исследовании нозологий характерен дебют в пожилом возрасте, вероятнее всего, причина именно в этом. Однако не ясна причина существенного различия возраста при диагностике ЛХ, дебютирующей чаще у молодых.

Гендерное соотношение пациентов при ряде нозологических форм также несколько отличалось от зарубежных данных. Так, ММ в московской когорте диагностировали в 1,3 раза чаще у женщин, чем у мужчин. Подобная ситуация при этом заболевании описана крайне редко [8, 24], по данным литературы чаще болеют мужчины [25, 26]. При ХМЛ в настоящем исследовании также наблюдался перевес в сторону женщин, в то время как европейские и американские исследования, как и в случае с ММ, сообщают о небольшом преобладании мужчин [11, 27]. Полученное в данной работе соотношение мужчин и женщин (1:1,9) при ФЛ также отличается от общемирового (1:1,7) в сторону большей доли женщин [28]. Значительно отличается от зарубежных данных гендерное соотношение при ХЛЛ: в данном исследовании – 1,1:1, в соответствии с мировыми данными – 1,9:1 [13, 14]. Еще существеннее отличается доля мужчин и женщин при ЛХ: в московской когорте 1:1,38 (преобладают женщины), в мировых источниках – 1,5:1 (преобладают мужчины) [4, 29]. Таким образом, при всех исследованных нозологиях по сравнению с мировыми данными заметно более значительное превалирование заболеваний у женщин. Вероятно, такая ситуация в московской когорте пациентов связана с существенным преобладанием женского населения в регионе в целом [30].

Анализ показателей ОВ при различных гемобластозах выявил некоторые обращающие на себя внимание факты. Например, 5-летний показатель ОВ при ММ (50%) оказался несколько выше, чем в США (47%), Германии (39%) и регионах России [16, 20, 25, 26, 31]. Этот показатель при ХЛЛ (64%) оказался ниже, чем в новосибирском (82%) и американском (86%) исследованиях [18, 32]. Показатели 5-летней ОВ при ФЛ (73%), ЛХ (88%) и ХМЛ (82%) оказались сравнимы с соответствующими европейскими и американскими данными: ФЛ (80–90%), ЛХ (69–91%) и ХМЛ (83%) [33–35]. При всех нозологиях показатели ОВ оказались ниже, чем показатели временной ожидаемой выживаемости москвичей в той же гендерной и возрастной страте. Наиболее приближенными к ожидаемой выживаемости являлись показатели ОВ при ЛХ, а также при ХМЛ, успех лечения которого благодаря длительному широкому применению таргетной терапии превзошел все ожидания.

В период появления инфекции COVID-19 в 2020–2021 гг. имело место значительное снижение показателей распространенности, заболеваемости, рост показателя смертности по сравнению с периодом до пандемии (в 2019 и предшествующих годах), что наглядно демонстрируют данные, касающиеся этих лет (см. рис. 1, а; 3, а; 5, а; 6, а; 7, а). Соотношение заболеваемость/смертность в 2020 и 2021 г. по сравнению с предыдущим периодом значительно снизилось для всех пяти нозологий и составило соответственно 1,09 и 1,28 для ММ, 0,89 и 1,12 – для ХЛЛ, 1,38 и 1,35 – для ФЛ, 2,39 и 2,97 для – ЛХ, 2,16 и 2,02 – для ХМЛ.

Наиболее ярко это видно на примере ММ и ХЛЛ, при которых вторичный иммунодефицит обусловливал более высокую чувствительность к инфекции. В период пандемии наблюдалось значительное снижение случаев регистрации этих заболеваний по сравнению с 2019 г. и ранее. Можно также предположить, что одной из причин такой разницы является гибель от новой коронавирусной инфекции потенциальных больных, у которых диагноз еще не установили. Такое предположение позволяет выдвинуть тот факт, что от COVID-19 в основном погибали пожилые люди, а ММ и ХЛЛ чаще всего диагностируются у возрастных пациентов. Анализ показал, что в годы пандемии возрос процент диагностики III (высокой) стадии ММ по сравнению с предыдущим 2019 г. (74 и 71% соответственно), что косвенно указывает на то, что в этот период в медицинские учреждения обращались главным образом люди только при наличии выраженных жалоб. В ситуации, когда начало заболеваний не сопровождалось интенсивными проявлениями, они не обращалиськ врачу. Одновременно с этим уменьшился поток случаев неожиданного выявления заболеваний при проведении клинико-лабораторных исследований с целью диспансеризации или при проведении их в связи с другими заболеваниями.

Наиболее выраженное, при этом внезапное снижение заболеваемости произошло мае 2020 г., в это же время наблюдался и наивысший за весь проанализированный период пик смертности (см. рис. 2, 4). Он пришелся на самую тяжелую, первую волну пандемии, когда еще оказалось мало известно о COVID-19, полноценно не были разработаны меры профилактики, вакцины, не отработаны подходы к терапии. В публикации S. Negoita и соавт. 2024 г. получены аналогичные данные о ситуации с онкологическими заболеваниями в США, где пик первой волны пандемии пришелся на апрель 2020 г. Представленные в статье данные, отражающие заболеваемость шести нозологий солидных опухолей в период пандемии, демонстрируют падение выявляемости заболеваний более чем в 1,5 раза [36].

В дальнейшем по мере накопления знаний об этой инфекции предпринято все необходимое для ее предупреждения и купирования. Однако у пациентов с ХЛЛ в 2021 г. летальность оказалась даже выше, чем в первый год пандемии, а соотношение заболеваемость/смертность несколько выросло за счет роста заболеваемости – 1,12 против 0,89 в 2020 г., но при этом осталось в 1,5 раза ниже среднего значения за 8-летний период до пандемии (1,69). Аналогичную динамику в годы пандемии показывало соотношение заболеваемость/смертность для ММ: в 2020 г. заболеваемость и смертность при этом заболевании практически сравнялись (соотношение 1,09); см. рис. 3, а.

Пандемия привела к существенному снижению показателя заболеваемости при всех пяти нозологиях, но по-разному повлияла на смертность при различных гемобластозах, что привело и к различиям в динамике распространенности. Наиболее катастрофические последствия пандемии выявлены при ХЛЛ и ММ, менее выраженные – при ФЛ и очень незначительные – при ЛХ и ХМЛ. Сходные данные о минимальном влиянии пандемии на смертность пациентов с ХМЛ опубликованы по результатам анализа европейской базы данных EPICOVIDEHA [37]. Показано, что примерно 2/3 пациентов с ХМЛ переносили COVID-19 в легкой или бессимптомной форме. Смертность от COVID-19 среди пациентов с ХМЛ составила 8% по сравнению с 31% смертности от COVID-19 в общей когорте пациентов с гемобластозами [5, 37, 38]. Каковы причины таких отличий влияния пандемии на эпидемиологические показатели различных гемобластозов? В литературе обсуждается вопрос о том, что вторичный иммунодефицит, свойственный ХЛЛ и ММ, обусловливает тяжелое течение и высокую смертность от COVID-19 пациентов с этими заболеваниями [39]. Относительно ХМЛ в ряде публикаций высказано предположение, что терапия ингибиторами тирозинкиназ защищает пациентов от инфицирования вирусом SARS-CoV-2 [40]. Несомненно, в усиление различий вносит свой вклад и то, что ХЛЛ и ММ заболевают главным образом люди старшей возрастной группы – по нашим данным, за 12-летний исследованный период медиана возраста при диагностике ХЛЛ в Москве составила 68 лет, при ММ – 66 лет. Для сравнения, этот показатель для ФЛ составил 62 года, для ХМЛ – 55 лет, а для ЛХ – 33 года.

Наблюдавшаяся в настоящем исследовании динамика свидетельствует о том, что после окончания пандемии показатели заболеваемости при исследованных хронических гемобластозах к 2023 г. вернулись к доковидному уровню 2019 г. или превысили его. Уровень смертности при всех заболеваниях также вернулся к исходным (до COVID-19) показателям. На диаграммах видно возвращение тенденции к росту распространенности в регионе всех пяти рассмотренных нозологий.

Заключение

Данное исследование продемонстрировало особенности региональной картины эпидемиологических показателей пяти гемобластозов, ее динамику, а также существенные изменения в период пандемии COVID-19. Выявлены следующие особенности динамики эпидемиологических параметров: непрерывный постепенный рост заболеваемости в течение 8-летнего периода с 2012 по 2019 г. для всех исследованных нозологий; существенное снижение выявляемости всех исследованных нозологий в период пандемии COVID-19 с ярко выраженным пиком в мае 2020 г., в период первой волны пандемии; катастрофический рост смертности во время пандемии COVID-19 среди пациентов с диагнозами ХЛЛ и ММ, менее значительный рост смертности среди пациентов с диагнозом ФЛ, отсутствие заметного роста смертности среди пациентов с диагнозами ЛХ и ХМЛ; возвращение уровня заболеваемости всех пяти исследованных гемобластозов в 2023 г. к средним показателям доковидного периода.

Раскрытие интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов, связанных с публикацией настоящей статьи.

Disclosure of interest. The authors declare that they have no competing interests.

Вклад авторов. Авторы декларируют соответствие своего авторства международным критериям ICMJE. О.Ю. Виноградова – концепция работы, написание статьи, окончательное одобрение рукописи; М.В. Черников – сбор и обработка материала, статистическая обработка; А.Л. Неверова – сбор и обработка материала, написание статьи; В.П. Косенкова – сбор и обработка материала; Ю.Б. Кочкарева – сбор и обработка материала; Д.И. Шихбабаева – сбор и обработка материала; М.М. Панкрашкина – сбор и обработка материала; Н.Н. Шаркунов – сбор и обработка материала; В.В. Птушкин – окончательное одобрение рукописи.

Authors’ contribution. The authors declare the compliance of their authorship according to the international ICMJE criteria. O.Yu. Vinogradova – study concept, text writing, final approval of the manuscript; M.V. Chernikov – data collection and processing, statistical processing; A.L. Neverova – data collection and processing, text writing; V.P. Kosenkova – data collection and processing; Yu.B. Kochkareva – data collection and processing; D.I. Shikhbabaeva – data collection and processing; M.M. Pankrashkina – data collection and processing; N.N. Sharkunov – data collection and processing; V.V. Ptushkin – final approval of the manuscript.

Источник финансирования. Авторы декларируют отсутствие внешнего финансирования для проведения исследования и публикации статьи.

Funding source. The authors declare that there is no external funding for the exploration and analysis work.

About the authors

Olga Yu. Vinogradova

Botkin Hospital; Dmitry Rogachev National Medical Research Center of Pediatric Hematology, Oncology and Immunology; Pirogov Russian National Research Medical University

Author for correspondence.
Email: olgavinz@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-3669-0141

D. Sci. (Med.), Botkin Hospital, Dmitry Rogachev National Medical Research Center of Pediatric Hematology, Oncology and Immunology, Pirogov Russian National Research Medical University

Russian Federation, Moscow; Moscow; Moscow

Mikhail V. Chernikov

Botkin Hospital

Email: mchernikov25@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-7869-209X

Res. Officer

Russian Federation, Moscow

Anna L. Neverova

Botkin Hospital

Email: anyuta6549@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0001-9524-7070

Cand. Sci. (Biol.)

Russian Federation, Moscow

Victoria P. Kosenkova

Botkin Hospital

Email: kosenkowa.vik@yandex.ru
ORCID iD: 0009-0001-2974-4973

hematologist

Russian Federation, Moscow

Yulia B. Kochkareva

Botkin Hospital

Email: kochkareva_yulia@mail.ru

Cand. Sci. (Med.)

Russian Federation, Moscow

Dzhariiat I. Shikhbabaeva

Botkin Hospital

Email: djeri.shih@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-1384-1621

Cand. Sci. (Med.)

Russian Federation, Moscow

Maria M. Pankrashkina

Botkin Hospital

Email: bobkowa.hematol@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-5658-9729

Cand. Sci. (Med.)

Russian Federation, Moscow

Nikolai N. Sharkunov

Botkin Hospital

Email: anyuta6549@yandex.ru

hematologist

Russian Federation, Moscow

Vadim V. Ptushkin

Botkin Hospital; Dmitry Rogachev National Medical Research Center of Pediatric Hematology, Oncology and Immunology; Pirogov Russian National Research Medical University; Russian Medical Academy of Continuous Professional Education

Email: vadimvadim@inbox.ru
ORCID iD: 0000-0002-9368-6050

D. Sci. (Med.), Prof., Botkin Hospital, Dmitry Rogachev National Medical Research Center of Pediatric Hematology, Oncology and Immunology, Pirogov Russian National Research Medical University, Russian Medical Academy of Continuous Professional Education

Russian Federation, Moscow; Moscow; Moscow; Moscow

References

Supplementary files