Новая и новейшая история

Доминирование системного подхода в исследовании международных отношений контрастирует с сохраняющимися методологическими проблемами и разрывами в системных представлениях о динамике различных версий мироустройства. Помимо дискуссий о традиционно выделяемых системах, следует иметь в виду до сих пор отсутствующий анализ систем иного типа, характеризующихся хаотическим развитием и краткосрочностью существования. Материала для исследования процессов на международной арене за рамками обычно выделяемых «стабильных» систем вполне достаточно. Особенно богаты деформациями и различными проектами дальнейшего развития периоды глобальных конфликтов, в том числе мировых войн XX в. Перспективным примером для разработки и апробации методологии системного анализа несостоявшихся систем является попытка формирования в 1918 г. Брестской системы, основанной на германской гегемонии в Восточной Европе и на Ближнем Востоке, а затем и на всех постимперских пространствах в Евразии. Для ликвидации имеющихся пробелов необходимо развитие системной методологии в исторических исследованиях, что требует парирования воздействия ряда вненаучных факторов. Решение методологической проблемы позволит «перезагрузить» многие дискуссии и дополнить представления о закономерностях развития систем международных отношений в различных условиях, об их типологии и возможностях прогнозирования.

Статья посвящена отношению английского правительства и командного состава флота к матросам, принимавшим участие в кадисской экспедиции 1625 г., которая стала первым этапом англо-испанской войны второй половины 1620-х годов. Ее начало впервые после двух десятилетий мира поставило перед руководством флота задачи мобилизации большого числа моряков и их обеспечения в ходе военной кампании. История военно-морских сил данного периода в основном рассматривалась с позиции «героического», «административного» и «институционального» подходов, в то время как в «истории простого матроса» остается еще много лакун. В данной работе ставится цель исследовать отношение правительства и командного состава в первый год войны к рядовым морякам как к одному из важнейших ресурсов флота, от отношения к которому зависел результат кадисской экспедиции. В качестве источниковой базы в первую очередь используются официальные письма, содержащиеся в сборниках государственных документов. Также привлекаются источники личного происхождения, прежде всего журнал секретаря адмирала Э. Сесила. Автор приходит к выводам, что к службе насильно привлекалось большое число необученных людей. Бόльшая часть их умирала не в сражениях, а от холода, голода и болезней. Отношение правительства и командного состава к морякам как к расходному материалу послужило одной из главных причин провала кадисской экспедиции, предопределившего ход всей войны.

В Санкт-Петербургском филиале Архива Российской академии наук хранится фонд Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях (Ф. 148), насчитывающий 110 единиц хранения (1 опись) за 1900–1923 гг. Деятельность Русского комитета показательна не только для характеристики истории международного востоковедения первой четверти ХХ в. Она отражает основные достоинства и недостатки российской научной политики в позднеимперский период. В этой связи анализ документов фонда Русского комитета представляет интерес не только для востоковедов, специалистов по истории международных отношений, но и для историков науки, научной политики государства, отношений государства с учреждениями науки и культуры различной ведомcтвенной принадлежности. Среди материалов фонда встречаются документы по учреждению комитета, его устав и списки членов, протоколы заседаний, переписка с министерством иностранных дел, ведомству которого комитет принадлежал, сметы и материалы о финансировании экспедиций, раскопок, издания трудов. Особый интерес представляет переписка с научными учреждениями и отдельными учеными, а также материалы по организации экспедиций и по научным командировкам. Значительный объем документации связан с организацией и проведением русских туркестанских экспедиций С.Ф. Ольденбурга 1909‒1910 и 1914‒1915 гг. ‒ одного из главных (если не главного) достижения русского дореволюционного востоковедения. Длительные и неудачные попытки организовать экспедицию в Восточный Туркестан (Синьцзян) в 1900-е годы обусловили отставание от зарубежных конкурентов. В итоге российские исследователи зачастую были вынуждены довольствоваться «остатками» их деятельности, имевшей мало общего с целями научного собственно исследования.

В 2025 г. исполняется сто лет с момента основания Международной ленинской школы (МЛШ, с 1925 по 1928 г. – Международные ленинские курсы, МЛК) – основного учебного заведения Коминтерна, которое осуществляло идеологическую и теоретическую подготовку представителей компартий разных стран мира. Вопросы, связанные с деятельностью МЛШ, все еще недостаточно полно отражены в научной литературе. При этом на сегодняшний день исследователям доступны документы фонда МЛШ Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и фондов организационных структур Коминтерна (Политбюро, Комиссии Исполкома Коминтерна и т.д.), которые позволяют проанализировать различные аспекты подготовки учебных курсов, формирования кадрового состава и т.д. Цель настоящей работы – рассмотреть, основываясь на этих источниках, процесс создания МЛШ в контексте деятельности Коминтерна и руководства ВКП(б) в 1925 г. В задачи автора входит: анализ ключевых решений, принимавшихся руководителями советской компартии и Третьего интернационала в связи с открытием курсов; выявление основных механизмов взаимодействия этих двух структур в ходе организационной подготовки МЛШ (как на институциональном уровне, так и на уровне отдельных персоналий); изучение особенностей формирования преподавательского состава; определение критериев отбора первых студентов. Исследование позволяет прийти к следующему выводу: являясь проектом Третьего интернационала, МЛШ создавалась в контексте формирования и развития коммунистических вузов в СССР, системы подготовки партийных кадров при прямом участии ВКП(б), которая обеспечивала ее финансирование, методическую и кадровую поддержку, принимала решения, касавшиеся содержания и структуры процесса обучения.

В 1920-х годов в ряде регионов СССР был начат перевод письменности на латинскую основу. Аналогичные процессы были инициированы и в Турции. Особенностью языковой ситуации в Турции являлось превалирование арабо-персидской лексики в государственном языке этой страны, тюркском в своей основе. В результате возник разрыв между письменным и разговорным языком турецкого населения. Одной из главных причин глубокого проникновения в язык «чужеродной» лексики считалось использование турками арабского алфавита. Руководство страны приняло решение о необходимости фундаментального реформирования языка, первым этапом которого должна была стать реформа письменности, а именно переход на латинский алфавит. Этот курс совпал с аналогичными реформами в Советском государстве не только по времени, но по многим другим аспектам. Во-первых, главным «двигателем» латинизации письменности в СССР был Азербайджан – одна из наиболее этнически и культурно близких к Турции наций в составе Советского Союза. Во-вторых, хотя для народов СССР не считалась настолько актуальной проблема «засорения» языков «чужеродной» лексикой, советские «латинизаторы» тоже поставили вопрос о несоответствии «старых» литературных языков новой эпохе. В-третьих, и в Турции, и в Советском Союзе была очень схожей аргументация реформы письменности: латинизация рассматривалась как борьба за модернизацию и секуляризацию социума. Целью исследования, представленного в настоящей статье, является сравнение основных аспектов языковой реформы в Турции и подходов советских «латинизаторов» к вопросам языка и письменности, выявление оценок, данных «латинизаторами» турецкой языковой реформе, а также оценка взаимного влияния турецкой и советской языковых реформ.

Использование постколониальной методологии, в частности идеи о взаимосвязи власти и производства знания через научные и культурные институты, позволило по-новому взглянуть на проблемы формирования исторической памяти и национальной идентичности в странах Азии и Африки. Значительную роль в этих процессах сыграли музеи, создание которых (в отличие от европейских государств) было во многом обусловлено необходимостью решения политических задач, стоявших перед колониальными администрациями. Цель настоящей статьи – рассмотреть основные особенности возникновения музейного дела в Нигерии, крупнейшей британской колонии в Западной Африке, в 1930–1950-е годы. Ключевые задачи исследования: проанализировать основные этапы данного процесса от дискуссий 1930-х годов на страницах журнала «Нигерийский учитель» («Нигерия») до создания Нигерийской службы древностей в 1943 г. и открытия первых национальных музеев в 1940–1950-х годах; выявить роль деятельности Кеннета Мюррея, Эдварда Дакворта, Стенли Милберна и других представителей британской колониальной администрации, разделявших представления о ценности и уникальности традиционного искусства народов Нигерии, в сохранении культурного наследия этой страны. Детальный анализ источников (в частности, публикаций К. Мюррея и С. Милберна, научных статей и монографий нигерийских исследователей и т.д.) позволяет сделать следующий вывод: политика музеев, основанных в последние десятилетия британского правления, носила амбивалентный характер. Она была направлена, с одной стороны, на защиту местных произведений искусства от разграбления и вывоза за рубеж, а с другой – на реализацию колониальной политики Великобритании в процессе конструирования исторической памяти и формирования новой национальной идентичности.

В статье рассматривается феномен «внешней культурной политики» (Auslandskulturpolitik) Австрии как специфически австрийской формы культурной дипломатии. В отличие от Германии, Франции, Италии или США, австрийская культурная дипломатия стоит перед задачей представительства малой нейтральной европейской страны, имеющей особые связи в Центральной и Восточной Европе, а также претендующей на лидирующую роль в сфере культуры. Источниковую базу исследования составляют законодательные акты, парламентские дебаты и документы МИД, которые позволяют анализировать австрийскую культурную дипломатию как функцию демократического государства, а также представления австрийской политической элиты о роли культуры во внешней политике. В рамках австрийской системы парламентской демократии дебаты по «внешней культурной политике» Австрии в значительной степени велись несколькими консервативными, в том числе крайне правыми, депутатами парламента и проходили в основном в конце 1970-х годов. В МИД «внешняя культурная политика» долго не получала теоретической базы. Классическая высокая культура, в несколько меньшей степени народные традиции и современные искусство и литература являются основным содержанием «внешней культурной политики» Австрии. МИД также стремится продвигать австрийский вариант немецкого языка, избегая при этом прямой конкуренции с хорошо зарекомендовавшими себя Институтами Гёте Германии и опираясь на университетскую среду целевых стран для организации Австрийских институтов, культурных форумов и библиотек. В то же время «внешняя культурная политика» Австрии конкурирует с другими формами австрийского культурного присутствия за границей. Хотя культура широко воспринимается как одна из важнейших экспортных статей Австрии, занятые в сфере культуры дипломаты и учреждения не играют первостепенной роли в аппарате австрийской внешней политики. Они также уступают по охвату аудитории независимым от МИД культурным учреждениям как в Вене, так и в федеральных землях.

Вокруг Джорджа Вашингтона рано начали формироваться как «светлые», так и «черные» мифы. Последние в большом количестве порождались пропагандой американских и британских тори. В то же время отечественная историческая наука не уделяла внимания образу Вашингтона в проправительственной британской пропаганде. Представляется, что данный пробел следует заполнить, тем более что исследование механизмов работы пропагандистов, а также порождаемых пропагандой образов политических деятелей – одно из актуальных направлений современной исторической науки. Источниковую базу исследования составили прежде всего периодические издания Англии, Шотландии и Ирландии, издававшиеся в период Войны за независимость США (1775–1783). Использовалась главным образом провинциальная пресса, что дает возможность судить о настроениях не только в столице, но и в глубинке Великобритании, а также о том, какой образ Дж. Вашингтона мог сложиться у рядовых читателей. Обилие ложных новостей в британских газетах того времени потребовало привлечения американских источников для их проверки. С этой целью использовались прежде всего личные бумаги Дж. Вашингтона, а также журналы Континентального конгресса. Изучение этих источников позволяет сделать вывод, что «газетные утки», связанные с личностью Вашингтона, лишь отчасти объясняются ненадежностью трансатлантических коммуникаций в военных условиях. В большой мере это был плод сознательных усилий британских пропагандистов. Региональных различий в отношении к Вашингтону английской и шотландской прессы не выявлено. Особняком стоит пресса Ирландии, где выступления американцев использовались в контексте регионального антиколониального движения. В общей сложности проправительственной пропаганде в Великобритании удалось создать цельный негативный образ главнокомандующего враждебной стороны: «диктатора» и безжалостного полководца, якобы приказавшего сжечь Нью-Йорк.